Первая красавица СССР в Pinot Noir

Во время своего творческого вечера, в кратких перерывах между исполнением своих стихов и песен госпожа Варлей согласилась ответить на несколько наших вопросов.

— Наталья Владимировна, расскажите, как артистка цирка попала в кино?

— Сначала спросите, как я попала в цирк. При том, что у меня природная боязнь высоты! Мало того, до шестого класса я вообще не занималась даже физкультурой, потому что у меня был ревмокардит сердца! Когда наша семья переехала из Мурманска в Москву (мой отец был морским офицером, его отправляли служить в Мурманск), здоровье у меня наладилось, и я пошла поступать в цирковое училище. И меня приняли.

Все четыре года, пока я училась, папа с мамой, конечно, надеялись, что меня отчислят за профнепригодность, но я получила диплом с отличием, и с номером «Воздушный эквилибр на штейн-трапеции» начала гастролировать по городам Советского Союза. Мне посчастливилось работать в одной программе с Леонидом Енгибаровым, великим клоуном. Это был великолепный артист, невероятной глубины. И именно он помог с моей первой ролью в кино.

— А кого из режиссеров Вы считаете своим «крестным отцом» в кинематографе?

— Я снялась более чем в шестидесяти фильмах. Но с Гайдаем было трудно работать. Вспоминая работу над «Кавказской пленницей», я постоянно думаю: в том эпизоде было очень тяжело, в этом месте я чего-то не понимала, тут я чувствовала себя ученицей начальных классов и мне давали понять, что студенткой я никогда не стану. Безусловно, я очень благодарна Гайдаю за то, что он выбрал на главную роль меня. Но у Юнгвальд-Хинкевича, у которого я сыграла свою первую роль, работать мне было намного комфортнее. Он снял меня с эпизодической роли в фильме «Формула радуги», и это стало моим дебютом. И если бы я не попала на эти съемки, вероятно, роль Нины в «Кавказской пленнице» досталась бы другой актрисе… Именно тогда в павильоне Одесской киностудии появилась Татьяна Михайловна Семенова, ассистентка Гайдая, которая меня увидела и сообщила ему обо мне.

— А как Вы узнали о съемках фильма?

— Когда я ехала из Одессы в Москву, читала в поезде журнал «Советский экран» и узнала, что будет сниматься фильм «Кавказская пленница». И троица, и Александр Демьяненко, и режиссер заняты поисками героини. А дома меня ждала телеграмма: «Приглашаетесь на «Мосфильм» на встречу с режиссером. Пробы «Кавказской пленницы». Я изумилась, но из любопытства поехала. Мы познакомились с Гайдаем, была назначена кинопроба. И каким-то образом из огромного количества претенденток на эту роль утвердили именно меня, никому не известную цирковую гимнастку! Гайдай мне потом сказал: «Меня поразила твоя смелость и раскованность». А смелость заключалась, знаете, в чем? Гайдай робко меня спросил: «Наташа, а вы можете надеть купальник и выйти?» А что такое для меня купальник? Я же гимнастка, и купальник — моя рабочая форма. — Конечно, — сказала я. Пошла, переоделась и вышла. Это и сыграло решающую роль.

— Что запомнилось из съемок?

— Мы работали с утра до вечера. Снимали в Крыму, в горах, я училась водить машину, выполняла различные трюки, и это мне давалось легко. Пригодилось мое цирковое образование. Все трюки в картине я выполнила сама, без дублера. Что касается актерской части, конечно, мне было очень трудно. Сниматься с профессионалами, блистательными актерами! До сих пор я помню каждый съемочный день. Много было и смешных, и драматических ситуаций. Например, я чуть не раздавила знаменитую троицу. Помните, когда они стояли на дороге с Вициным посередине? Я мчусь на красной машине, а у нее вдруг отказывают тормоза. Слава Богу, реакция у наших комиков оказалась хорошая.

Я понимаю, что картина столь светлая и добрая, что у всех ассоциируется с детством. Один из моих друзей сказал: «Наташа, я понял, чем эта роль дорога. С этой девушкой хочется быть рядом, дружить, хочется любить ее».

— А когда Вы решили поступать в театральный?

— После фильма «Вий», в котором я сыграла роль панночки, где меня тоже использовали в основном как цирковую артистку (я выполняла различные трюки). Окончила с отличием театральное училище имени Щукина на курсе Катина-Ярцева. Со мной учились Наташа Гундарева, Костя Райкин, Юра Богатырев, очень много талантливых ребят. Это был первый выпуск Юрия Васильевича. И после окончания я стала работать в театре имени Станиславского. Параллельно с учебой и работой в театре — снималась.

— А еще Вы закончили Литературный институт. И, как в фильме, Вы всюду -«студентка, комсомолка, отличница»?

— Отличница — всюду: в школе, в музыкальной. Цирковое закончила с отличием и театральный институт. И диплом литературный тоже защитила на «отлично». Это была счастливая пора, хотя было нелегко. У меня уже родился второй сын. Дети спали, на плите закипал обед, крутилась стиральная машина, а я сидела за машинкой и печатала… Позже выпустила три поэтических сборника, последний из которых «Во мне такая музыка звучит». К одному из них предисловие вызвался написать Юрий Никулин. На мои стихи написано немало песен такими композиторами, как Николай Шершень, Юра Петерсон, Александр Морозов. Саша Морозов, кстати, написал одну из моих любимых песен о любви, которая называется «Молитва». Я вам ее сейчас спою. (Поет…)

— Вы сегодня практически не снимаетесь в кино…

— Я не вписываюсь в «новый» кинематограф, забывший о духовности. Устала отказываться от сценариев, которые не греют душу. Есть нравственная опора, которую никто не отменял. Вседозволенность — от лукавого. Имею силы и мужество отказываться от макулатуры: ни в «Клубничке», ни в прочих сериалах, слава Богу, я не снимаюсь.

— Зато Вы часто участвуете в актерских концертах, творческих вечерах…

— Да, это ведь живое общение со зрителями. Это не просто встречи, это обмен информацией. Скажем, не все знают, что кроме циркового училища и Театрального института, я окончила еще и Литературный институт. О том, что я пишу книги и стихи. О том, что у меня записано много дисков с песнями в моем исполнении — и на собственные стихи, и на стихи других авторов.

— А как рождаются Ваши стихи?

— Часто под впечатлением от влюбленности или каких-то других сильных переживаний, а иногда и никаких особых условий не нужно. Иногда я могу писать в самых невероятных обстоятельствах. Была одна интересная история, как я писала стихи в туалете самолета. Я тогда снималась в картине «Черные сухари», это был год моих дипломных спектаклей, и я играла сразу в трех спектаклях на главных ролях почти каждый вечер. И отыграв спектакль, я садилась в поезд и приезжала в Петербург, тогда еще Ленинград. Утром я снималась, а в середине дня меня сажали на самолет, и я летела на спектакль в Москву. И однажды режиссер Герберт Раппапорт, который был очень заводным человеком, эмоциональным, сильно увлекся на съемках, был дубль, потом еще один дубль, и еще. И я ему говорю: «Не могу больше, Герберт Морицевич, на спектакль опоздаю». А он: «Не волнуйся, Наташенька, машина у входа, успеешь». И вот приезжаю я в аэропорт, а там не только регистрация, посадка уже закончилась. Меня, конечно, не пускают на самолет. Я прорвалась через зону контроля и побежала по взлетному полю, а за мной бежит тетка с контроля, крича, что не пустит меня в самолет. И я понимаю, что она никак меня не пустит, добегаю до самолета, отталкиваю ее и буквально прыгаю на шею пилоту, заливаясь слезами. Рассказала ему все про спектакль, а он говорит: «Понимаете, у нас летит французская делегация, у одного пассажира не было билета, и ваше место уже занято. В туалете полетите?» Я: «Конечно!» И какими-то тайными путями провели меня на самолет, я зашла в туалет, заперлась изнутри, села на крышку унитаза и вот — из меня поперли стихи (смеется). За пятьдесят минут полета я написала три или четыре стихотворения. Так что, специальных условий для написания стихов мне не нужно.

— А какие Ваши книги уже вышли?

— Последняя — сборник стихов «Во мне такая музыка звучит». Также я почти дописала книгу о кошках.

— О Ваших кошках ходят легенды…

— Это удивительные создания! Был период, когда я держала дома больше двадцати кошек. Сейчас меньше — тяжело с ними управляться. Я могу рассказать много интересных историй о кошках. Они для меня члены семьи! Моя мама долго не могла смириться с тем, что у меня столько кошек. Но однажды, когда ей стало плохо с сердцем, они буквально облепили ее и — полегчало. Когда у меня начинают болеть суставы, позвоночник (память о травмах в цирке), они начинают журчать, «петь» и мять меня. Вскоре я начинаю чувствовать, что возвращаются силы и боль прекращается.

Когда ко мне приходили гости, то они спрашивали — а где же твои хваленые кошки? А они сидели у меня в корзинках на полочках в шкафу и ждали: понравится им человек или не понравится. Если понравился-то начинался настоящий «кошкопад». И вот они уже, как рыбки в аквариуме, начинают кружиться вокруг, показывать, какие он красивые и замечательные…

А как-то я варила куриный бульон, вышла в комнату и услышала какой-то странный звук. Захожу в кухню, а там несколько кошек доедают остатки курицы, со всех сторон обкусанной, которую каким-то образом умудрились вытащить из кастрюли, в которой остались только морковь и лук.

И еще была одна удивительная история, когда пришла ко мне одна моя знакомая, администратор, и мы с ней разговариваем, и вдруг я вижу, как у нее округляются глаза. А у меня на сковороде в это время жарится антрекот. И я поворачиваюсь в ту сторону и вижу, как две кошки с разных сторон, словно по команде, подцепили когтями кусок мяса и сбросили на пол. Уж не знаю, как они смогли друг другу скомандовать, чтобы сделать все так синхронно… Я даже отбирать ничего не стала, отдав дань их мастерству.

В моей книге о кошках, которую я обязательно когда-нибудь допишу, много интересных наблюдений. Вы знаете, у кошек есть свой язык, свои отношения.

Я видела, как кошки воспитывают котят, как одна кошка принимала у другой роды. Я наблюдала, как они прощаются с умирающим сородичем. Сначала пытаются спасти, а когда понимают, что все, обречен, они начинают расходиться по углам комнаты и отвернувшись, как бы укладываются спать, только уши торчком стоят. А я сижу на полу, рыдаю в это время… Ну да, ладно, что это я все о кошках. Сейчас я спою вам песню, которая называется «Слабая женщина». (Поет…)

— Наталья Владимировна, пожелайте что-нибудь нашим читателям в Новом году.

— Что ж, ладно. Скоро замечательный праздник — Новый год, который я с вами не встречу. Но это один из моих самых любимых праздников. Я, конечно, люблю и рождество, и пасху, и дни рождения моих близких, но Новый год — это праздник моего детства, это праздник, который дарит ожидание чуда. Почему я считаю, что «Иронию судьбы» просто преступно изуродовали? Потому, что отняли мечту сразу у нескольких поколений, потому что всегда верилось: Новый год обязательно принесет какое-то чудо. Это будет или подарок, или любовь, или какое-то особенное событие… И эта вера в чудо, запах мандаринов и елки — это для меня Новый год. И у меня дома всегда стоит настоящая, а не искусственная елка, потому что этот запах хвои — хорошая новогодняя традиция. Сейчас, конечно, многих моих близких уже нет, не такой уже большой новогодний стол, но, тем не менее, это один из самых светлых праздников. И сейчас я исполню для вас песню под названием «Новый год», если помните слова — подпевайте!

Счастья вам в наступающем Новом году! Пусть не будет никакого конца света 21 декабря, не верьте, не верьте. Конец света будет, конечно, но не тогда, когда нам его прогнозируют. Пусть Новый год будет счастливым, принесет много добра и любви в каждый дом. Пусть в доме будет благополучие, пусть будут здоровы ваши родные и близкие, пусть будут успехи в жизни и работе. И пусть произойдет чудо с каждым из вас-то чудо, которого вы ждете. Пусть Новый год принесет в каждый дом обязательно желанный подарок. И еще я желаю вам в этом году и во всех последующих — новых встреч. И себе я желаю новых встреч — встреч с вами!

ВЕРНУТЬСЯ